— Уверен? — она приняла рюмку, подозрительно прищурившись.

— Исключительно в терапевтических целях, — подмигнул я. Вернул шампанское и взял себе ещё один такой же шот.

— За тебя! — подмигнул я. — За самую красивую женщину в мире.

Алкоголь мягко обжёг горло. Теплом разлился в желудке. Приятной горечью откликнулся во рту.  

— Вот чёрт! — выдохнула она. Последовав моему примеру, опрокинула рюмку, но этот её смелый жест снова вернул меня к тому, что на ней ничего нет, кроме этого соблазнительного платья. Моя сумасшедшая! Смелая. Сильная. Любимая. Желанная.

Чёрт! Она увернулась от поцелуя. Понимаю: помада. Но эта женщина сводила меня с ума. И, скользнув рукой по талии, я прижался губами к её шее, как вампир, всё ещё не оставляя мысль, что нам удастся где-нибудь уединиться.

— Лучше?

— Намного, — соврала она. — Но больше пить не буду, — покачала головой и категорически отказалась от второго шота.

— Точно? А то я знаю ещё одно очень действенное средство…

— Пошли уже лучше покончим с этим быстрее, — убрала она «незаметно» сползшую вниз по бедру мою руку. — А то у меня чувство, что ты боишься больше меня.

— Я не трус, но я боюс, — улыбнулся я. И вот теперь её настроение мне нравилось. — А когда покончим, может быть?.. — с надеждой спросил я.

Она многозначительно пожала плечами — жест, что можно было расшифровать и как «почему бы и нет» и как «Павел Викторович, держите себя в руках».

 Покидая зал, украшенный многоярусными люстрами и букетами цветов, я истово молился о первом. А вот о том, как пройдёт встреча с моими родителями, не только не молился, но даже не волновался. Какие бы ни были у меня с ними отношения, я был уверен, что мать Матрёшки они примут тепло. Волновался я о другом: что на празднество приедет Пашутин и ни дай бог Юлька. Но я специально уточнял у Лизы: Юльки среди приглашённых не было. А Пашутин, отец сказал, приболел. Но я всё равно искоса поглядывал на всё прибывающих гостей.

И не ошибся.

Эльвиру мои родители, ожидаемо, не покусали. Но пока они вели ни к чему не обязывающую беседу о том, как повезло сегодня с погодой: тёплый солнечный день, запахи цветущей черёмухи, я всё ещё тревожно крутил головой.

И замер, увидев даже больше, чем ожидал.

— Какого чёрта он здесь делает? — оттянул я отца в сторону за локоть, показывая себе за спину.

— Его Амир пригласил, — отозвался отец шёпотом, кого-то радушно поприветствовав кивком.

Мне словно жгло спину. И я знал почему, когда обернулся.

С того края бассейна, где из живых цветов на газоне были выложены два пронзённых стрелой сердца, меня сверлил взглядом Ренат Алескеров.

И если бы только меня.

Глава 37. Эльвира

Огромные вазоны с белыми розами. Увитые цветами ажурные арки. Белоснежные шатры с развивающимися шторами. Голубое небо. Прозрачная вода в огромном бассейне. Сколько света, непорочности, чистоты было в убранстве этой свадьбы. Какими приятными оказались родители Павла. Какой нежной, хрупкой и восхитительно прекрасной была невеста… что меньше всего, глядя на волнующихся молодожёнов, хотелось думать о плохом.

— Госпожа доктор! Какая неожиданная встреча, — с изяществом принца склонился Алескеров над моей рукой, когда гости ещё только начали собираться. Он, как и мы, приехал среди первых. Гипс по самые пальцы на его левом предплечье скрывал пиджак. Камиль и правда сломал ему руку. — Вот бы никогда не подумал, — оценив кольцо, он с издёвкой посмотрел на Павла. — Так вы, значит, теперь вместе?

— Как видишь, — инстинктивно заслонил меня собой Верейский и с издёвкой посмотрел на его целую руку, как бы ни на что не намекая.

Ни один из них пока не позволил себе конфликта. Тем более приехал отец Амина, и Алескеров, что приехал один, откланявшись, теперь всё чаще мелькал в его компании. Но Верейский, хоть старался вида и не подавать, заметно напрягся.

— Да ну его к чёрту, Паш! Забей! — обняла я Верейского, проходя на места, что были предназначены для нас в первом ряду на главной церемонии.

— Не нравится мне как он на тебя смотрит, — подал мне руку Верейский, помогая сесть, всё ещё исподлобья осматривая присутствующих.

Взгляд Рената Алескерова действительно словно приклеился ко мне на этой долгой, красивой и великолепно организованной свадьбе и никак не давал расслабиться. Но Верейскому, не мне.  

Я волновалась только до встречи с его родителями. А потом то ли неразбавленный Апероль лёг как надо. То ли я поняла, что неплохо вписываюсь в разношёрстную толпу гостей, среди которых были и знаменитости, и самые обычные люди. И одетые вычурно и совсем просто. И молодёжь, которой было много, учитывая возраст брачующихся, но и старичков, которых с уважением сопровождали более молодые родственники, хватало. Многонациональная, многолюдная, шикарная свадьба. Где, согласно обычаям, столы ломились от угощений. Говорили, торт будет высотой в несколько метров. А в качестве приглашённых звёзд называли и какого-то итальянского тенора, и английскую хип-хоп группу, и кого-то из местных селебрити.

В общем, я расслабилась и теперь хотела помочь расслабиться моему мужчине, а то Алескеров точно спровоцирует его на скандал.   

— А ты знаешь, — прошептала я Верейскому на ухо, когда под шелест тёплого бриза и тихой музыки, молодожёны произносили слова клятвы, — я ведь решила воспользоваться твоим предложением.

— Это каким же? — приподнял он одну бровь.

К счастью, сейчас мы сидели с краю в первом ряду, и не видели гостей, что занимали огромное количество нарядных стульев позади нас на церемонии, где всё внимание сейчас было молодым.

— Тебе явно не помешает сбросить напряжение, — кокетливо прикусила я губу, положив его руку на свою коленку.

— Только поздравим Лизавету, а то она мне не простит, — подмигнул он.

Буквально окутав меня аромат своих духов, его сестра обняла меня так крепко, что я даже не ожидала.

— А ты классная, — шепнула она. И тут же перешла к другим гостям.

Я была рада, что и от неё неожиданно получила поддержку. Настроение только улучшилось. Желание «пошалить» разыгралось не на шутку. Тем более рука Вереского уже настойчиво тянула меня через заросли какого-то аккуратно подстриженного растения к отдельно стоящему зданию.

Мы вошли в два разных проёма. На манер уборных комнат в цивилизованных странах, нас встретил общий холл, отделанный мозаикой, а из него уже вели два прохода.

Вереский потянул меня в сторону «эМ». Я его в сторону «Жо».

— У нас больше кабинок, — шепнула я и… победила.

Пять минут единения и безтормозного счастья.

Вряд ли мы потратили дольше, слишком оба были на взводе.

— А мне нравится эта свадьба, — одарив его благодарным поцелуем за то, что он был так хорош, я нехотя сползла с его коленей.

— Никогда так больше не делай, — он застёгивал молнию на брюках, сидя на закрытом унитазе. Справился, тяжело дыша, откинулся к стене, громыхнув крышкой сливного бачка. — Ты и так сводишь меня с ума, но знать, что на тебе нет белья — просто выше моих сил.

— Представь, каково мне, — улыбнулась я, одёргивая платье. — На тебе его никогда нет.

— Это другое, — потянул он меня к себе за руку. — Иди сюда.

И впился губами в мои, придерживая за шею.

Этот затянувшийся поцелуй легко мог перерасти в ещё один раз, но где-то в соседней кабинке потекла вода. Как школьники, мы затаились, давясь от смеха.

Стук каблуков. Шипение крана.

Когда всё затихло, мы подождали немного, а потом оглядываясь, как воришки, выскочили в холл.

Никого.

— Стой! Иди сюда, — Верейский снова подтянул меня к себе.

Его поцелуй ещё чувствительно отзывался внизу живота. И его жадные губы заставляли забыть обо всём.

Мы и забылись, но к реальности нас вернул вопль, что раздался под мозаичными сводами:

— Что? Ты?! Ах ты сука!

Она кинулась ко мне быстрее, чем я смогла сообразить, что происходит. Но к счастью я была не одна. А реакции и силе Павла Верейского Юлия Владимировна явно уступала.